Политолог и основатель общественного фонда экспертов «РАПИР» Дмитрий Травкин дал интервью порталу 73online.ru. Рассказал о проблемах дистанционного образования, дружбе с политическими партиями и дал совет губернатору Сергею Морозову, как переизбраться.
Для ульяновской политики Дмитрий Травкин — фигура масштабная. В 2002-2006, а затем в 2008-2011 годах он был первым замсекретаря регионального политсовета — руководителем исполкома «Единой России», в феврале-мае 2012 года служил главным советником департамента по вопросам внутренней политики аппарата полпреда президента России в ПФО. В 2006 году занял пост министра внутренней политики региона, где проработал год, затем был приглашел на эту же должность после карьеры в местном исполкоме «ЕР» — с мая по август 2012 года. После этого до декабря 2013 года в Москве возглавлял Центральный исполком «Единой России» в Москве, позже — вернулся в Ульяновск, в аппарат Общественной палаты области.
Региональный экспертный фонд «РАПИР» («Региональная аналитика. Профессиональные исследования. Рейтинги») Травкин создал в 2018 году перед выборами в ЗСО — давно мечтал об организации, которая будет заниматься социогуманитарными исследованиями в Ульяновской области.
— Чем конкретно занимается «РАПИР»?
— «РАПИР» — это не только политика, хотя 2021 год наложит определенные электоральные и политические вещи. Это широкий круг социогуманитарных исследований, порядка 11 направлений: политология, социология, культурология, филология, юриспруденция и другие. Экспертный совет фонда подобран именно по этому принципу. Это уникальное межвузовское объединение ученых, мы собрали 27 специалистов. Стараемся сферу их научных интересов развернуть на познание того, что происходит в нашей области.
— В каком состоянии сегодня наука?
— Надо понимать особенность. У нас, к сожалению, когорта ученых стареет. Многие наши эксперты старше 65 лет. 2020 год — год тяжелых испытаний. С апреля до сегодняшнего дня практически не работал ни один диссертационный совет, защит диссертаций почти не было. Суммарно в нашей стране получают ученые степени примерно 25 тысяч человек в год. Этот показатель за 2020-й близок к нулю. С учетом пандемии, преклонного возраста ученые советы прекратили принимать диссертации. И это проблема в научном мире. Кроме того, ужесточились правила защиты, это стало очень дорого.
— Слышала, что ученые находятся в непростых финансовых условиях. Так ли это?
— Большинство исследований в России проводится на средства грантов. Было два больших грантодателя — Российский фонд фундаментальных исследований (РФФИ) и Государственный научный центр РФ. Сегодня они переживают процедуру реорганизации и не выдают никаких грантов, готовятся слиться в один суперфонд. Об этом объявят 8 февраля, в День науки. Что же получается? Защищаться невозможно, грантовых средств на исследования нет. Я вижу результат. Интерес молодежи идти в науку катастрофически падает. Сейчас зарплата ученого-гуманитария в ульяновском политехе, к примеру, 34 тысячи рублей. Это крайне серьезная проблема, в первую очередь, для социогуманитарных наук.
— А в Ульяновске вообще много социологов? Я знаю, что с профессиональным образованием в регионе по этой специальности все не так гладко.
— К сожалению, социогуманитарное образование в ульяновских вузах сжимается. В политехе есть кафедра социологии, но она выпускает «специалистов по связям с общественностью». Раньше в УлГУ была социология, но сегодня создали монстра, добавив на кафедру педагогику, психологию и политологию. Проблема в том, что очень трудно научиться быть социологом, трудоустройства практически нет, это особый предмет. Рискну сказать, что научных социологических исследований (не полстеров, не data collections, а именно исследований), в Ульяновской области сегодня проводится крайне мало, и значительная их часть проводится именно учеными, сотрудничающими с нашим фондом.
Сегодня необходимо знание общества. Но лишь то знание корректно, которое получено корректными методами. Безукоризненный результат — это постулат науки. «РАПИР» уходит сегодня в те направления, которыми никто больше не занимается. Это не просто соцопрос, это фокус-группа, глубинное и экспертное интервью. Весь мир живет тем, что по каждому чиху узнает, что интересно населению. Похоже, что нашу власть сегодня мнение людей зачастую не очень волнует.
— Сколько и какие исследования «РАПИР» провел в 2020 году?
— Всего порядка 28. Прошлый год был объявлен губернатором Годом молодых, а 23 декабря Госдума РФ впервые приняла Закон о молодежи. 23 наших исследования мы заточили под эту тему. Есть сборник, информация опубликована на нашем сайте и доступна для желающих. Такой плотности исследований по теме молодежи не было ни в одном регионе! Это большое погружение в проблему: исследовали образовательную мобильность молодежи — идет ли она в ульяновские вузы, почему уезжает, семейные, социогуманитарные ценности, волонтерство-добровольчество. В итоге мы подготовили для областного правительства и передали ему проект стратегического развития молодежной политики — порядка 30 страниц. Еще четыре исследования в 2020 году касались темы выборов в Гордуму.
— Какие планы на 2021 год? Региональное правительство выделило фонду 11,5 млн рублей. На что?
— Сейчас мы обращаемся к ульяновским ученым-гуманитариям с предложением принять участие в научной и исследовательской деятельности фонда. Мы готовы поддержать их как ресурсный центр. Территориально они должны работать в области и изучать процессы, события, явления. Делаем это не для правительства, здесь нет госзадания, мы — общественная структура. Фонд не может ученым диктовать: мы тебе даем деньги, чтобы ты нам что-то исследовал. Мы просто финансируем исследования в надежде на то, что результаты окажутся полезными для развития региона, для понимания проблем, послужат источником принятия решений. Конечно, нам будет интересно проанализировать избирательные процессы — это выборы губернатора и депутатов Госдумы. Но в первую очередь нас волнует проблема в образовании — переход на дистанционное обучение. Мы можем «потрогать» мнение людей, но нужна точка зрения экспертов. Складывается впечатление, что с профессионалами в Ульяновске вообще перестали содержательно разговаривать. Психологи, учителя с многолетним стажем говорят: караул, что творится в головах у людей с этой дистанционкой!
— А что творится в их головах?
— Школа на этапе становления личности молодого человека — это больше, чем место, где он получает знания. В школе происходит социализация, установление связей, которые влияют на ориентиры, жизненные ценности, коммуникацию. И это невозможно заменить компьютером, природа не терпит пустоты, в том числе в когнитивной, высшей нервной деятельности. Если школа этого не дает, если ребенок замкнут, то как он усваивает знания? К сожалению, основная часть усвоения идет по пути списывания. Конечно, учителя ставят кучу препятствий, чтобы ученик не просто передирал ответы из «Википедии». Но насколько это влияет на качество знаний? Мозг ребенка работает так, чтобы обдурить учителя, потому что Марь Иванна не может отличить «Твиттер» от «Фейсбука». Кроме того, в классе есть дух соревнования, тебя оценивают.
— Наверно, в министерстве просвещения это понимают…
— Пока в министерстве это до сих пор на стадии обсуждения — какими образовательными программами пользоваться и как быть с обеспечением детей компьютерами на дистанционном обучении, если в семье больше одного ребенка. Это важно, но это вершина айсберга. С какими навыками выйдут дети из образовательного учреждения? Это большой вопрос. Ребенок может сдать реферат, получить пятерку, но через две недели не вспомнить даже его темы. Знания нужны как кубики в конструкторе для мышления. Если этого нет, то их ценность околонулевая. Или у детей создается иллюзия, что они что-то знают.
— На дистанционке детям дают знания?
— Со знаниями на дистанционке можно поспорить, как и с навыками. Какое поколение вырастет? Дистанционка идет четверть, полгода, год… Никаких детских внеурочных мероприятий, развивающих кружков — у нас пандемия! Дальше мы что на выходе получим? Многие из родителей выпали в осадок — ребенку в младшей школе после дистанционных занятий с учителем дома не могут объяснить задание! Все, приехали. И когда я говорю, что исследования фонда «РАПИР» — про людей, то их психоэмоциональное состояние всегда в дальнейшем влияет на что-то большее. Власти это важно понимать.
— Даже боюсь спросить, на что же может повлиять дистанционное обучение в школах?
— Знаете, я убежден, что если бы не ковидные довлеющие факторы в Америке, штурма Капитолия не было бы… Миллион митингующих в Вашингтоне, в маленькой столице США численностью 650 тысяч человек. Это как вторая Москва, которая приехала в Москву, представляете? Дело не в харизматичности Трампа, а в канализации негативного аффекта у людей.
— Если вернуться к работе «РАПИРа», то кто ваши заказчики? С кем вы работаете?
— В основном это НКО и органы госвласти. До этого мы, мягко говоря, не получали таких денег и работали, по сути, сами с собой. У нас нет желания поразить кого-то количеством, объемом исследований. Мы не претендуем на всеохватность. У фонда три задачи: анализ социосферы, организация пространства между самими учеными, что называется, «гамбургским счетом», а также помощь им для участия в крупнейших конференциях.
— А с политическими партиями?
— За деньги постоянного взаимодействия в плане заказов не существует. Бесплатно консультируем на уровне разговоров, проводим обучающие семинары. Все это происходит за чашкой чая и относится к моим личным взаимоотношениям с лидерами партий. Люди обращаются ко мне как к эксперту, я им рассказываю свое видение. В целом партии остаются закрытыми корпорациями. Запроса по обучению кадров не поступало. Есть общие намерения: «давайте дружить». Но ни в какие договорные отношения это не перетекает. Они то ли стесняются, то ли не хотят показывать тот уровень, которым обладают, а может, не заинтересованы в повышении качества кадровой обоймы. Все партии действуют, как нам представляется, по одной, не самой эффективной схеме: есть депутат, который подчиняется партийному начальству — как оно скажет, так и будет. Некоторые избранники из «Единой России» прошлых созывов ко мне подходили и говорили, что им тяжело работать даже внутри партии, потому что заседание фракции — не место для дискуссий. Это не на общественную пользу.
— С какими партиями вы дружите?
— С «Единой Россией», в ЛДПР заглядываю, проводил семинар для партии «Новые люди». Это все.
— Летом 2019 года губернатор объявил о единовластии, что он вернет себе пост главы регионального правительства. Вы изначально позитивно отзывались об этом решении. Планировалось, что реформа завершится через год, прошло уже полтора, но изменений нет. Как думаете, почему? Не повлияет ли это на электоральный рейтинг Сергея Морозова?
— Мы на земле живем, риски есть всегда. Должна быть система дублирования. В конце декабря губернатор оказался серьезно болен коронавирусом. Понятно, что управление регионом — это прежде всего экономика. Сильный вице-премьер Екатерина Уба и профильный министр Виктор Мишарин по сути вдвоём, тандемом «рулят» здравоохранением, потому что сегодня это особо чувствительная отрасль соцсферы, где нельзя, чтобы решения зависели от работоспособности одного человека. Это 139 бюджетных лечебных учреждений в регионе! Но я по-прежнему считаю, что чем компактнее структура управления Ульяновской областью, тем проще и понятнее. Это мое личное мнение.
— Вы работали когда-то министром внутренней политики, ваше мнение интересно.
— Тогдашний функционал министра внутренней политики равен сегодня трем вице-губернаторам: я курировал и муниципалов, и общественные проекты, и внутреннюю политику, и молодежь, и спорт, и СМИ. Я изнутри видел ситуацию. Налогоплательщикам важно знать, куда идут их деньги. Премьер-министр Михаил Мишустин накануне сформировал новые контуры аппарата — минус 32 тысячи должностей. Как это будет экстраполировано на уровне региона?
— Сергей Морозов две недели руководил регионом с больничной койки, будучи в реанимации на аппарате ИВЛ, не назначая исполняющего обязанности губернатора. Это добавит ему очков на предстоящих выборах?
— Лично у меня это вызывает уважение. Все люди взрослые. Каждый сам по ощущениям определяет свои возможности. Он определил это так, хотя формально имел право переложить обязанности на другого. Делать этого не стал. По крайней мере, это уважительно, мне это импонирует. Постфактум сейчас можно сказать, что тьфу-тьфу-тьфу, к счастью, никаких чрезвычайных ситуаций за время его отсутствия не произошло. Система работает в целом удовлетворительно, это не «Арсенал» 2009 года, не порывы труб, когда полгорода вставало. Говорю это как житель.
— Что бы вы посоветовали Морозову предпринять впреддверии избирательной кампании в этом году?
— (Долго думает) Как в римском изречении: «Делай что должен, и будь что будет». Что можно посоветовать человеку, который 17-й год возглавляет Ульяновскую область? Сказать, что есть люди, которые работают без ошибок, нельзя. Не ошибается тот, кто ничего не делает. Мне импонирует в Морозове его неугасающая с годами работоспособность и энергичность, доскональное знание провинциального региона (не самого богатого и ресурсного), бесконечный поиск точек роста. Это всегда непросто. Уметь не успокоиться и не сложить руки за столько лет — это заслуживает большой симпатии. Насколько это оценят жители — увидим на выборах. Пока я не наблюдаю в регионе людей, которые способны качественно лучше, чем он, руководить областью.
Дарья Косаринова